Рон не имеет права на панику. Ни дома, ни у себя на работе, ни даже если он вышел в магазин за хлебом. Так всегда было, но пока Эмили еще была жива, она могла перехватить часть забот на себя, она клала его голову себе на колени, пока он сворачивался на кровати в позе эмбриона, дышал тяжело и прерывисто. А она гладила его волосы, проводила пальцами по трехдневной щетине, давала ему возможность...Бояться. Теперь он будто один против всего мира и одновременно куда не обернешься все ждут, что уж Рон-то не подведет.
Ему чертовски не хватало поддержки Кренделя. Он всегда чувствовал если хозяин нервничал, начинал сомневаться в себе. Макдональд достал телефон, глянул на экран, все такая же история. Удивительно как Джун смогли дозвониться. Он убирает бесполезный телефон обратно в карман и нащупывает что-то инородное. То чего только секунду назад в кармане тяжелой куртки еще не лежало.
Всего лишь мятый кусочек бумаги, шершавая на ощупь. Почерк был её. Эмили. Тонкие, аккуратные буквы, которые он узнал бы даже через сто лет: «Вернись, ладно?».
Он замер, словно время остановилось. Вокруг не было ни звука, только тихий шелест листьев. Рон сжал записку в руке, чувствуя, как бумага становится влажной от его ладони. Как? — пронеслось в голове. Как это возможно?
— Джун... — Он обращается к журналистке, желая показать ей зажатую в ладони записку, но потом понимает, как это дико будет звучать. Может это просто старая куртка, может она положила эту записку, когда он уходил на работу, может...Вариантов сотни и все абсолютно логичные. — Мы выберемся. Все будет тип-топ. — И он убирает кулак в карман, сдержанно кивает, улыбка уже не такая лучезарная, мягкая, хранящая надежду.
Но когда он снова полез в карман, чтобы убедиться, что послание от Эмили прожившее сквозь года на месте, там ничего не было. Только пустота.
***
— Ну что я говорил! Пруд, как по заказу! Кажется, мой секретный компас “всегда найдет воду, даже если ее и не ищет” сработал на все сто. — Пруд зиял мутным пятном посреди темной зелени леса. Воздух пах влажной землей, хвоей и полевыми цветами. Если бы они не заблудились и не потеряли своих верных друзей, то он даже мог бы насладиться этой прогулкой. Походные ботинки громко хлюпают по влажной земле, он останавливается, заметив что-то в отражении. Вода была черной, густой как нефть, казалось ничто не может потревожить ее покой. Он смотрелся в нее как в темное зеркало.
Вдруг его собственный силуэт дрогнул, будто кто-то пытался выбраться из пруда. Он подумал, что это ветер. Но нет. Ветра не была. Воздух был густой, тяжелый, как свинец. Что-то проступало у него за спиной, точно чернильное пятно растекалось и пыталась принять определённую форму, он был готов поспорить, что это чья-то фигура. Он шагнул ближе.
Теперь сомнений не было: он видел лицо. Это Джек. Он улыбался, как на той старой фотографии, что висит над столом в кабинете Рона, там они все вместе, это их первый рабочий день в качестве настоящих пожарных. Они братья, готовые спасать других и друг друга.
— Но только меня ты не спас, да? — Вдруг вместо добряка Джека на него смотрит череп, обтянутый пузырящейся обуглившейся кожей, глаза белые покрытые молочной пленкой.
— Твою мать! — Восклицает Рон и только теперь замечает Джун, которая с ужасом смотрит на собственные руки.
— Ничего. У нас просто обезвоживание, мы устали. — Бормочет он и решает, что им нужно куда угодно, но подальше от этого пруда. Нет. Ему конечно просто. Показалось. — Просто усталость, —убеждает себя Рон, протирая ладонью лицо. Но под пальцами кожа горела, а в ушах звенело, будто он целый час дышал дымом.
Он потянул Джун за собой, подхватив за локоть, даже не спросив разрешения, не дав ей и секунды на протест. Им просто нужно было идти в любую другую сторону. Он не скажет ей, что увидел. Потому что там ничего и не было. Выбираться нужно, вот что он точно знал. Воздух в лесу становился все тяжелее, каждый шаг отдавался гулким стуком в ушах. Каждый звук казался нарочито громким, даже оглушающим, точно лес затаил дыхание и наблюдал за ними.
— Здесь кто-нибудь есть? — До него донесся чей-то призыв, откуда-то слева из густой чащи леса, где стелился молочный туман, скрывающий землю. Он застыл на месте и прислушался.
— Ты это слышала? — Но он не стал дожидаться ответа, ведь он снова услышал крик о помощи и на этот раз сердце слабо дрогнуло, признавая родной тембр. Узнавая.
— Помогите. — Закрыв глаза он видел ее лицо, искаженное от страха, зовущее на помощь. Он делает шаг вперед, его глотает целиком черная лесная чаща. Но он должен ей помочь.
— Где ты? — Он кричит, но не получает ответа, продирается сквозь торчащие ветки, спотыкается о корни деревьев, но упорно идет вперед на ее зов, который кажется становится все дальше и все менее отчетливым. — Где ты?!
Он остановился, крутился на одном месте, пытаясь понять откуда доносится голос. Голова начинает кружиться, как и мир вокруг. Тошнота подступает к охрипшему от криков горлу. Теперь он слышит совсем рядом:
— Кто-нибудь... пожалуйста...
Он резко развернулся, меж теней деревьев мелькнул чей-то силуэт. Легкий, эфемерный, растворившийся в тумане. Но он успел уловить блеск голубых до боли знакомых глаз. Как он может забыть. Знакомый поворот головы, волосы, собранные в небрежный пучок... Рука потянулась к нему сама собой, но фигура растворилась, будто её стёрли ластиком.
— Стой! — крикнул Рон, бросившись вперёд, спотыкаясь о валежник. Он не позволит ей уйти так просто.
Он судорожно дышал, холодный воздух обжигал легкие. Он шел вперед, не разбирая пути, ветки хлестали по лицу, в голове набатом громыхало одно лишь имя: Эмили, Эмили, Эмили.
Какого черта ты тут делаешь?
Ты и ее не смог спасти, да?
— Где ты?! — его крик разбивался о стволы, возвращаясь эхом.